GERD

У страха глаза велики

1

Мерно гудят двигатели. Совсем недавно мы выскочили из подпространства, голова ещё побаливает – путешествия в четвёртом измерении лучше оставить телепатам, подобные метаморфозы реальности явно не для простых смертных. Проверка всех каналов: жизнеобеспечение работает нормально, датчики брони в порядке, связь с центром функционирует как должно. Система - словно единый монолит, будто памятник человеческой инженерной мысли. Так кажется всегда – пока не начнут стрелять.

Время течёт густой патокой, секунды длятся неестественно долго. Интересно, это последствия искажений, вызванных перелётом, или просто мне хочется, чтобы дурацкое задание поскорее закончилось, хотя оно ещё и не успело начаться? Бросаю взгляд на группу: дюжина человек, все в одинаковых бронекостюмах – герметичный титановый корпус, защитные пластины на груди, животе, плечах. Шлем со встроенными датчиками проверки функционирования систем, переговорным устройством и разнообразными панелями для управления гравитацией, первой помощью, отсоединением броневых пластин – если будет необходимо уменьшение массы бойца. Я не вижу лиц – лишь номер у каждого на груди.

Стандартный бронекостюм десантника Конфедерации. Я ношу его порядка пяти - или шести? – лет. С тех пор, как надел его впервые, я почти ни разу не видел Джейн. Мы встречались пару раз, и то случайно – когда я возвращался домой после ранения на Тарасе, и когда нашу группу переводили в резерв на родную планету. Но и тогда наши встречи были недолгими... С тех пор прошло порядка двух лет. Где, интересно, она сейчас? Как она?

Я скучаю? Да, пожалуй, но, кажется, это не просто тоска по человеку. Неожиданно, со всей яркостью сверхновой, я понимаю, что хочу видеть её. Прямо сейчас. Смотреть в её глаза, слушать стук её сердца, чувствовать её тепло. Хочу обнять её, прижать к себе, сказать, что никогда никому не позволю тронуть её, что она моя, моя, что я останусь с ней навсегда, брошу десант, уйду из армии и все цветы всех миров брошу к её ногам... хочется кричать на всё Ближнее Кольцо, что я люблю, люблю её, что мне не нужно больше никого и ничего...

Вчера я собирался затребовать у начальства заслуженный отпуск – отправиться вместе с ближайшим транспортным кораблём на родину, посмотреть на город, где я родился и вырос. И убедиться, что она ещё помнит меня, не забыла в этой череде мелких и крупных стычек Конфедерации то с Альянсом, то с Доминионом. Пять лет нас кидают с одной  планеты на другую – мы словно между двух огней. И Семьи, что правят Конфедерацией, кажется, не пытаются ничего сделать. Хотя, что можно предложить фанатикам из Альянса? Или заблудившимся в веренице собственных традиций и обид, реальных и выдуманных, жителям Доминиона? Иногда мне кажется, что мы – последний оплот здравого смысла в этой сошедшей с ума Вселенной.

- Слушай, Первый, - кто-то из бойцов нашей группы, лицо не разобрать за забралом, - а что там такое произошло на этой станции, что им понадобилось вырывать нас из уютных кроваток и гнать скорым маршем в такую глушь? Альянс? Или Доминион? И на кой ляд им сдалась эта старая, никому не нужная станция?

Хороший вопрос. В  казармах прозвучала боевая тревога, нас загнали в корабль и вот – мы сейчас приближаемся к какому-то плавающему в космосе куску железа. Видимо, сама судьба против меня... Как тогда, на далёкой планете, которую я всё ещё называю родиной: мы с Джейн гуляли по лесу, мне нужно было ей что-то сказать, что-то важное... Я тогда запрыгнул на насыпь – и тут земля ушла из под ног и я свалился в овраг. И вместо Джейн увидел рядом с собой шипящую змеиную пасть – я умудрился приземлиться прямо на её нору. Наверное, злой рок всю жизнь преследовал меня... А змей я с тех пор, к моему стыду, боюсь.

- Не знаю, - отвечаю я. – Прибудем – увидим.

И мы летим. Где-то за титановыми стенами Ведущий сосредотачивается на потоках того, для чего на Старой Земле даже названия не было. Здесь, на корабле, нет иллюминаторов – считается, что мозг простого смертного не переносит феерии других измерений. Рассудок не выдерживает. Оперировать с тем, что за привычным нам трёхмерным пространством могут лишь те, кого мы называем Ведущими – накачанные какой-то дрянью до потери сознания телепаты, чьи изначально незначительные способности расширены неведомыми наркотиками, так что человек теряет всякую связь с привычной реальностью. Однажды я видел нашего проводника в глубинах космоса – бледное, ссохшееся существо с неестественно вздувшейся головой. Они почти уже не люди. Телепаты даже не ходят – лишь руки иногда чертят в воздухе одним им понятные знаки, следуя за мыслями этих существ. Когда я представил, что такое может произойти с моим ребёнком – мне стало по-настоящему страшно. Может, поэтому я до сих пор мотаюсь с группами по планетам и системам, не находя мужества вернуться к Джейн и посмотреть в глаза той, от которой я хотел бы иметь детей. Хотя кому я вру? Ведь страшусь я совсем не этого...

Десантнику нельзя испытывать страх – но я боюсь. Боюсь, что, когда вернусь, застану лишь развалины, да пепел руин. Или хуже – другого мужчину и чужих детей...

Неожиданно оживает динамик: “Десять минут до стыковки”. Последние проверки: датчики герметичности брони, наличия кислорода, гибкости сочленений. Все показывают норму – Конфедерация славится тем, что заботится о каждом солдате. Хотя я видел, как очереди из “хеклеров” доминианцев прошивали наших насквозь...

“Пять минут до стыковки”, - вещает передатчик. Брифинг был чертовски лаконичен, предлагая нам действовать по обстановке. Они там что, сами не в курсе, куда нас посылают? Странно. Раньше наши гении математики всегда правильно рассчитывали вектора вражеских Ведущих... Но тогда они бы знали, кто нам противостоит... Новые технологии? Не думаю, что наша разведка настолько беспомощна. Или...

...новый враг?

Неожиданно корабль дёргает, что-то скрипит внутри металлического корпуса.

- Стройтесь, - командую я. – Может, будет жарко. Второй и третий – возьмите на перекрёстный боковые коридоры...

Схемы станции мелькают перед взором. В углу экрана появляются чертежи переходов, коридоров, лифтов и жилых помещений. Стандартный космический “маячок”, на таких даже персонала не держат. Кажется, их делали на заводе, где работал отец. Где работал отец Джейн...

Группа строится “шестёрками” – полдюжины человек в левое ответвление, полдюжины – в правое. Я уверен в ребятах – пусть сейчас мы и не воюем на рубежах, но бункеры альянсовцев брали не раз – а тут схема почти такая же. Сердце бьётся в груди – молот о наковальню: один удар, второй, третий... Каждый удар – умершая секунда. Словно ком земли на могилу прожитой непонятно зачем жизни. Удар. Ещё удар... Поднимаю автомат на уровень двери, перекрестье прицела на экране судорожно ищет цель – датчики наведения рыщут по комнате, но натыкаются лишь на опознавательные метки “своих”. Кто-то ставит напротив выхода щиты – ударная волна из огнемёта или станкового пулемёта нам ни к чему.

Сердце бьётся, бьётся, гонит горячую кровь по венам. Мы ждём. И в такие мгновения в голове вертится один вопрос: что я здесь делаю?! Зачем всё это? Разве не правильнее, не справедливее было бы сменить доспех на обычную одежду, войну – на мир, казармы – на построенный своими руками дом, автомат – на Джейн? Победы – на детей? А потом начинается пальба, огонь, смерть и – или ты, или тебя. И милые сердцу образы смазываются, словно краска на холсте, по которой нечаянно провели рукой...

“До открытия дверей три секунды”... Три, две, одна.

И тишина взрывается. Стрёкот автоматов, всполохи пламени, куски отваливающегося от стен металла. Каждый боец бьёт по дуге, стараясь задеть как можно больше предполагаемых противников, и стена перед нами покрывается мозаикой отверстий и трещин. И снова – ни звука. Вопреки всем законам ведения войны за дверью нет никого. Неведомый противник не удосужился поставить даже автоматов-стражей. С минуту никто не двигается с места. Надо радоваться такой безалаберности врага – но на сердце почему-то становится ещё беспокойнее...

Так не бывает. Мы ведь знаем, что они тут – пытаться ставить ловушку нет смысла. Тогда почему нам не оказывают никакого сопротивления? Спектральный анализ не выявляет никаких стандартных взрывных устройств, что в правом, что в левом коридорах. “Шестёрки” бойцов разделяются – брать подобные рубежи нам не впервой. Десантники расходятся – связь, впрочем, функционирует, так что мы будем в курсе того, что происходит в другой части станции. Может, зря я беспокоюсь... может, наши вечные враги расслабились, посчитали себя сильнее нас? У страха, как известно, глаза велики...

Я прикасаюсь к шлему – перед глазами появляется карта объекта, мигают зелёные точки – “свои”. Сканирование не даёт никаких результатов – по всей станции ни одно тело не испускает тепло. Впрочем, может быть у них хорошие заглушки... Знать бы ещё у кого – “у них”!

2

На совещании нам сказали, что со станцией потеряна связь... Но прежде, чем вышли из строя все передатчики, наши техники успели засечь чужое присутствие... Но кто?! Кто из двух противников решил бросить нам вызов на этот раз? Или это что-то принципиально новое – какие-нибудь монстры из глубин космоса?

Станция молчит. Не спешит выдавать свои секреты.

Медленно, никуда не спеша, мы идём по коридору. Вокруг лишь металл стен – подобные “маячки”, облегчающие Ведущим манипулирование с пространством когда-то разбрасывались по космосу в огромном количестве. В общем-то, что у Альянса, что у доминианцев таких станций навалом, и ещё одна погоды не сделает. Но, как показывает жизнь, мне очень редко удается понять, что на уме у начальства на самом деле.

...И всё же, чёрт возьми, никого! Узкие коридоры, две пустые комнаты, полные компьютеров – ко всему прочему этот кусок железа улавливал идущие в пространстве колебания – и кто знает, что могут наши компьютерные гении выудить из этой россыпи частот и амплитуд...

- Никого! – врывается в мои размышления чей-то голос. – Первый, здесь пусто. Осталось лишь главное помещение, если на станции кто-то и есть, то они сидят именно там. Мы как раз зайдём с разных сторон...

Вот значит как. Неведомый противник отошёл за последний рубеж. И не оставил ловушек. Не сходится. Не бывает так...

Продвигаемся дальше. Коридор, темнота – включаю “ночное зрение”. Всё вокруг окрашивается в зелёные цвета, напарники подсвечиваются на манер новогодних ёлок со Старой Земли. А впереди...

Стена. Стальная перегородка, на весь проход. Что за чёрт? Таких никогда не делали на подобных объектах... Что тут вообще творится?!

Взрывать? Придётся.

Я оборачиваюсь, и тут, словно что-то бьёт в затылок, входит в голову, растекается по нервным окончаниям. Я ловлю ртом ускользающий неведомо куда воздух и вижу, как коридор передо мной начинает деформироваться, скручиваясь в причудливую спираль! Что-то давит на виски, голова кружится, я вижу, как металл гнётся, стены сливаются с полом, потолок прогибается. Сталь вздувается пузырями, напарники падают, закрученные этим вихрем... Я кричу, мечусь из стороны в сторону, падаю. Нет, нет, только не это – спираль начинает вбирать в себя стены рядом со мной, я встаю, спотыкаясь, бегу от неё. Но впереди – лишь полоса стали, перекрывающая дорогу. Но... нет. Сталь расползается, словно бумага под кислотой. Я смотрю на броню – с ней происходит тоже самое!

Нет, нет! Я судорожно жму на крепления, пытаясь сорвать шлем... Нечем дышать, задыхаюсь... Но шлем не снимается – заело! Я рву его, сталь не поддаётся. Взгляд вылавливает из окружившего меня хаоса одного из бойцов – он катается по полу, обхватив голову. И тут моя глухота внезапно отступает, и динамики взрываются криками.

- Что это?! Нет!
- Боже, откуда?! Как? Отпустите, отпустите меня!
- Аааааа!!!!!
- Умрите, твари!

Краски блекнут, я никого не вижу, лишь вспышки выстрелов – а люди кричат! Нет, нет, замолчите, пожалуйста, замолчите. Но ор не стихает – лишь становится громче, а краски наоборот – смазываются, густеют, набухают, смешиваются... Замолчите!!!

Крики всё громче – уже не слышно отдельных слов, лишь всё нарастающий гул. Взгляд потихоньку проясняется, и я поворачиваю голову. Скрученная в спираль комната остаётся за спиной, а перед моими глазами, на том месте, где была стена, прямо из стали на меня смотрим огромное око. Полный ненависти глаз – моя голова на уровне зрачка и я отступаю, падаю, не в силах вынести его взора!

Ресницы словно щупальца тянутся ко мне – каждая оканчивается жадной пастью, зубы оскалились в злобной усмешке. Я бросаюсь прочь, но вижу, как стены надвигаются, норовя сжать, и, одновременно с тем, покрываются сетью дыр – и из каждого отверстия лезут змеи – чёрные, красные, зелёные. Я кричу, зажимаю курок – тельца рвутся на части под градом пуль, но меньше тварей не становится. Взгляд вылавливает Второго – он лежит на полу, зажимая руками голову, змеи оплетают его. Десантник держит пистолет, рука тянется к виску. Твари впиваются в тело, прокусывая броню, и тут я слышу выстрел. Одиночный, он звучит удивительно громко во внезапно наступившей тишине. Тут только я замечаю, что в отличие от меня напарник успел снять шлем...

Кажется, я кричу. Наливающееся кровью око смотрит на меня, реснички-щупальцы тянутся к шее. Я судорожно жму на гашетку, очередь срезает один отросток за другим – я не хочу думать ни о чём, кроме боя. Но лезут, лезут в голову непрошенные мысли, пулями свистя в голове. Что с остальными? Пожалуйста, отзовитесь, ребята, я не верю, что я тут один! Но – тишина. Что творится вокруг?! Стены плывут, краски перемешиваются... Авто-смена меняет обойму в автомате, и я продолжаю палить – только бы хватило патронов!

И тут пламя,  рвущееся из ствола, затухает – словно кто-то неведомый задул свечу в моей руке. Судорожно ищу пистолет – но и его нет. Только не это, я не хочу, я не могу так умереть. Я хочу увидеть Джейн, я должен предупредить своих о неведомой угрозе... Я не хочу опускать руки! Но кисти словно наливаются свинцом, а мой взгляд направлен точно в зрачок огромного пульсирующего глаза.

И тут что-то взрывается в голове, передо мной всё плывёт, колени ударяются об пол. И в это мгновение за спиной слышится издевательский смех. Резкий поворот головы и...

Нет. Этого не может быть! Это не правда! Нет, нет, нет!

Коридор распрямляется, обретая знакомые черты, и мой взгляд упирается в человека. Обычного человека, одетого в зелёный плащ, лица невозможно разглядеть. Одна рука его протянута ко мне, ладонью вверх. А второй...

Я не дышу. Я не верю своим глазам. Левой рукой незнакомец держит за волосы Джейн. И смех гадким ручейком льётся по всей станции.

И тут я понимаю всё. Они знали о нас. Они, владеющие Силой за пределами нашего восприятия, выжидали, готовя удар. Пока мы, люди, резали друг друга в бесконечной череде войн и стычек, они были где-то рядом... И теперь, когда победа у них в руках, пришли посмеяться надо мной. Джейн что-то кричит, но я не слышу. Я плачу, плачу от бессилия. Как мы могли быть так слепы?! Тело наливается свинцом, я не могу двинуться с места. Человек в зелёном тянется рукой к шее Джейн, из её глаз текут слёзы. Она всё такая же, как была два года назад – молодая, красивая, жизнерадостная. И я всё такой же – беспомощный и жалкий.

Такого просто не может быть. Нет! Я рвусь с места, тело не подчиняется мне, но я бегу к ней, рука поднимается для удара. Невидимая паутина оплетает меня, щупальца хватают за ступни, но я бегу. Время тянется медленно, резиной растягиваясь настоящим. Я добегу. Потому что иначе – никак. Потому что иначе – конец. Потому что я не могу – иначе.

Какая-то безумная уверенность в своей правоте толкает меня вперёд, и словно рвётся невидимая нить, время возвращает нормальный ход, я мчусь на своего врага. Только бы успеть, только бы добежать! Но с каждым моим шагом, Джейн и противник отдаляются всё дальше и дальше.

Они летят прочь с огромной скоростью, а я не могу даже дотронуться до неё. Крик рвётся у меня из груди, слёзы текут по щекам. Я спотыкаюсь, падаю, ползу дальше, не в силах остановиться. Нет! Рука тянется вперёд, но тело не слушается. И лишь смех, отражаясь от стен, заполняет всё вокруг.

И тут я кто-то хватает меня за плечо, что-то острое колет в шею, голова кружится, кружится...

- Живой!.. С ума... Тащите... отсюда... проверьте всех остальных... уматываем... Взорвите тут... матери...

Тишина. Темнота.

3

- Поэтому мне кажется, что данную стадию Эксперимента следует завершить – наши опыты подошли к своему логическому концу и в продолжении не нуждаются. Результат в восемь с мелочью процентов лично я считаю удовлетворительным. Приемлемым.

- Согласен. Обработку результатов я почти завершил, осталось совсем немного. Всё-таки Препарат – наша несомненная удача. Признаться, я до сих пор не совсем точно понимаю, как он обходит фильтры.

- Согласно моей теории, он не оперирует с мозгом напрямую. Скорее с общим физическим восприятием. Так сказать, с сознанием в обход нервов.

- Ненаучно-с.

- Почему же? Согласно основному уравнению Препарат распространяется не только в привычном “шести-лучевике”.

- Только избавьте меня от ваших “наглядных примеров”. Согласно записи, скорость действия у Него достаточно велика. Посмотрите – не проходит и десяти минут, как что-то совершенно жуткое начинает происходит с первым подопытным. Действительно, у страха глаза чрезвычайно велики.

- Отлично. Кажется, настало время применить Препарат в боевых условиях. Эксперимент выходит на новый виток.

***

Я не смог. Я не успел. Я не добежал. Кажется, произношу эти слова вслух.

“Но ты пытался!” – говорит чей-то голос в моей голове.

Я открываю глаза. Вокруг – темнота, лишь дверь слегка приоткрыта, и робкая полоска света выбивается из образовавшейся щели. Вдруг кто-то толкает дверь, и в хлынувшем в комнату сияющем потоке я вижу до боли знакомый силуэт.

Конец.